Увлекательные истории за чашечкой чая ☕

[Ralhf]

Случайно подслушала одну молодую мамочку в салоне красоты. Она истерично кричала в телефон:
- Из ванной пропали Краб и Утя! Где они могут быть?! Где?! Я весь дом обыскала! Как я буду купать его вечером? Ага, «не купай». Если его не искупать, он не уснет. Ну вот куда они делись, а? Еще и камеры, как назло, были выключены!!!

Услышав про камеры, я рассмеялась, будто речь не про резинового утенка и игрушечного краба, а про пропавшее ожерелье графини Вандомской из 116 бриллиантов. Впрочем, мамочку понимаю всем сердцем.

Однажды я летела с 2-летним Вовкой от родителей из Иркутска. Шесть часов лёта. И мне нужно было кровь из носу уложить Вовку на дневной сон, иначе он бы всему салону показал небо в алмазах.
Я сидела возле прохода, дальше маленький Вовка, а возле окна крепкий, гладко выбритый мужичок средних лет – абсолютно белого цвета.

• У меня аэрофобия, - представился он перед взлетом, застегивая трясущимися руками ремень безопасности.
• А у меня двухлетка, - парировала я. И про себя подумала: «Еще неизвестно, кому тяжелее».

Первую половину пути мужик не вставал, не ел, не пил, сидел неподвижно и лишь изредка промакивал носовым платком крупные капли пота на лбу. Кажется, все его силы уходили на то, чтобы не отдать концы на своем месте 17 F.

Вовка в это время бегал по проходу босиком, два раза поел и столько же раз переоделся, потому что пролил на себя сначала воду, потом сок, три раза сходил в туалет понажимать «страшную» кнопку, которая засасывает, поиграл с соседской девочкой в гляделки, а потом подошло время его дневного сна.
Я достала из рюкзака одеяло – желтое, с медвежатами, которое я специально не стирала, чтобы оно пахло домом. Достала синенький поильник с молоком. Достала книжку. На книжку вообще-то была вся надежда. Ничего особенного, обычная бытовая магия (наверное, такая же, как у Краба и Ути). Сначала этой книжкой родители усыпляли моего старшего брата, потом меня, потом под нее засыпали дети брата, и вот подошла Вовкина очередь.
Разбуди меня ночью, я без запинки оттарабаню эти стихи Льва Кузьмина:

В своем домишке древнем,
С трубою набочок,
Жил в сказочное время
Веселый звездочет…

Я читала нараспев, с плавными убаюкивающими интонациями. Мужик у окна тоже слушал. Когда я в третий раз затянула «В своем домишке древнем…», Вовка, лежавший головой у меня на коленях, перестал ворочаться, выпустил из рук поильник и уснул. Я с облегчением выдохнула, откинулась на спинку и тоже прикрыла глаза.

Наверное, я ненадолго задремала, а проснувшись, обнаружила удивительное: сосед поднял свой подлокотник, чтобы Вовке было удобнее вытянуть на него ножки. Мужик покойно спал, отвернувшись к окну, придерживая рукой желтое одеялко с медвежатами.

• Я впервые заснул в самолете! – радостно прошептал он, когда мы приземлились. – Спасибо вам! Усыпили не только своего Вову…
• Пожалуйста! – устало отозвалась я. – Это все книжка.
• Да, книжка! - согласился мужик. – Вы не могли бы ее продать?
• Ни за что! – ответила я твердо. – Даже не просите!
• Понимаю, - кивнул мужик. – Я бы такую тоже не продавал.

 

[Ralhf]

Однажды Сергей Соловьёв позвонил Александру Абдулову и попросил его (по-дружески) сыграть в маленьком эпизодике. Сыграть алкаша. Режиссёру нужен был акцент, яркое пятно: алкашик идейный и одухотворённый.
Соловьёв снимал картину «Дом под звёздным небом», а на дворе стояли юные девяностые.
Абдулов с удовольствием соглашался играть характерных персонажей, потому что за ним долго тянулся шлейф героя-красавчика. Александр приехал на съёмочную площадку, режиссёр поставил задачу: «Вы с напарником воруете на аэродроме баки от самолётов и продаёте дачникам для душа».
И вот такая маленькая сценка – Абдулов приносит бак, а Михаил Ульянов его покупает.

• Так это же, - говорит Ульянов, - От бомбардировщика!
• Ну и что, что от бомбардировщика?! – отвечает Абдулов.

Александру сделали чудовищный грим и сцену быстро отсняли. Через неделю раздался звонок.
- Понимаешь, Саша, - сказал Соловьёв, - Мы посмотрели материал, забавно! А у меня по сценарию персонаж, которого играет Ульянов, умирает. Вы вроде так хорошо с ним разговаривали – тебе необходимо быть на его похоронах. Давай мы продлим твою роль.
Придумали, что на «похоронах» будет играть гимн СССР, а Абдулов орать: «Я этого не вынесу!». Сняли. Через 5 дней вновь звонок:
- Понимаешь, ты был на похоронах, так убивался по поводу кончины, что на поминках ты просто обязан быть!
Сняли поминки. Через неделю вновь звонок:
- Саш, понимаешь, у меня по сценарию вся семья уезжает в Америку. А ты так здорово прощался на поминках, что проводить их точно должен.
Всё хорошо, тоже отсняли. Через несколько дней опять звонок:

• Ты знаешь, тут у меня такая ситуация, я в конце всех убиваю, давай и тебя убьём.
• Давай! – согласился актёр.

Придумали, что героя Абдулова убивает шальная пуля, когда он тащит пропеллер от самолёта. «А вентилятор-то как же?» - спрашивает он и умирает.
И вот после всего этого вновь звонок. Услышав в трубке голос Соловьёва, Абдулов не выдержал:

• Серёжа! Всё! Ты меня уже убил!!!
• Вот в этом-то и дело, - отвечает режиссёр, - Будем снимать похороны!

 

[Ralhf]

У меня есть сосед. Он большой шутник. Если я выхожу из лифта на своем этаже, а он поворачивает мне навстречу из-за угла (потому что у нас лифт за углом), то каждый раз он говорит мне: «Гав!» То есть он говорит мне так: «Гаф!»
И каждый раз я страшно пугаюсь. Потому что, во-первых, это неожиданно. А во-вторых, это очень неприятно, когда на тебя гавкает взрослый мужчина, а потом радостно хохочет. Он не сумасшедший, нет. Просто такое чувство юмора. Я бы давно напустила на него мужа. Но во мне живет убеждение, что с соседями нужно жить мирно. Поэтому я молчала. (Ну и еще потому, что я овца, конечно. Надо было после второго же раза рассказать).

А тут недавно я шла домой с собачкой. Дело в том, что мне на время дали собачку породы китайская хохлатая. Это такая карманная блоха с кустиком жиденьких волос на темечке. Мне нужно было подержать блоху у себя пару часов, пока ее хозяйка ездила за ключами от дома. Я укутала это существо в куртку и понесла домой. Из куртки торчали только черный нос и ресницы. Остальная часть собаки была упакована в теплый комбинезон, как хот-договскя сосиска в тесто. Я вышла из лифта, завернула за угол. И тут на меня выпрыгнул сосед с фирменным соседским гавом. И вдруг это животное, эта зубочистка на копытцах, это собачье недоразумение, выведенное добросовестными китайцами для смеха, рванулось из моей куртки и визгливо заорало на весь подъезд что-то страшно ругательное. Эта блоха, она крыла соседа на чем свет стоит, она визжала так, что закладывало уши, что штукатурка сыпалась со стен. Она объясняла ему внятно и громогласно, что он дурак, и шутки его дурацкие, и что нельзя так пугать женщин, и что пусть только попробует еще раз, так она его! Ух, как она его! Она его искусает просто, вот за большой палец левой ноги схватит до смерти!

Притихший сосед, выслушав это, попросил меня угомонить собачку. Блоха взвилась вторично. «Кто собачка ?! — визжала она, — Я собачка ?! Я китайская хохлатая сторожевая! Видишь хохол ?! На хохол смотри, сволочь!» И пошла ругаться дальше. Сосед обтек меня по стенке и нырнул в лифт. А блоха тут же замолчала, и мы с ней пошли домой. И когда мы с ней вошли в квартиру, я сделала немыслимую для себя вещь. Постыдную до ужаса. Раньше, видя, как такое проделывают хозяйки маленьких собачек, я всегда содрогалась и внутренне морщилась. Я вытащила ее из куртки и поцеловала в черный нос. И чтобы уж совсем упасть в ваших глазах, добавлю, что потом я сделала это еще раз. На прощание.